ДМИТРОВСКОЕ СЛОВО

ЮРИЙ БОДРОВ

"ЖАДИНА"

- У меня усы выластут!… И я буду пиво пить! – не выговаривая «р», выкрикивал Владик, уткнув в бока кулаки. Взъерошенный, нервный, он гневно сдвинул светлые брови и демонстративно выставил вперед левую ногу.
Так и стоял он против деда, который в седьмой раз уже перехватывал и отводил его шустрые ручки, как говорится, «от греха подальше», объясняя, что «микроскоп – это точный оптический прибор, и детям брать его в руки нельзя».
- А посему? – не желая сдаваться, «давил» на деда потомок.
- Потому, Владик, - стараясь быть спокойным и доброжелательным, объяснял дедушка Георгий, - что ты еще маленький. А детям микроскоп – не игрушка. Это - точный оптический прибор. В нем настроена система линз и зеркал. Пользоваться им можно только взрослым.
В семейной иерархии Георгий Иванович Рукавишников для Владика – прадедушка. Хотя все члены разросшегося семейства Рукавишниковых-Петровых - и для простоты общения, и потому что их дед – молодой: пятьдесят девятый, всего-то год с половинкой идет, - все полушутя, ласково, использовали в общении слова – дед, дедушка или дедуля. А белобрысый Владик – правнучек.
Ну, какой из старшего Рукавишникова прадед? Ни тебе убеленной сединами головы, ни бровей с помутневшим, но мудрым взглядом глаз из-под них, ни скрюченной походки с мерным шарканьем под стук палочки.
Наоборот - темная густая шевелюра, правда, на висках – серебринки. Молодцеватая походка. Самая любимая одежда - джинсы. Ежедневно, кроме выходных, тщательное бритье и хороший парфюм. По субботам - дача и лихое вождение бэушного «Ниссана». Такой вот он, прадедушка! Молодец-огурец! Да что говорить - они, Рукавишниковы, все такие. Прадед, и дед, и отец его. Все крепкие были!
Конфликт у Георгия Ивановича с Владиком развивался уж года четыре: чуть меньше, чем было лет самому праотпрыску. Поначалу-то Георгий Иванович думал, что пройдет… Сам себя успокаивал, мол, «чего в жизни не бывает». Ну, что такого, не принимает правнучек деда… Дите-то неразумное! Вот подрастет – поумнеет.
А по жизни выходило, что ни сам по себе его высокий семейный титул – прадед, ни его душевные переживания – отнюдь не гарантия взаимопонимания и любви между поколениями…
«Нет, ну, в самом деле… Нельзя ж ребенку в руки такие вещи давать, - терзал себя дед. - А уронит? Разобьет, не дай Бог! Это ж ведь не игрушка. Это же – прибор. Оптика. Он мне от папы, как говорится, по наследству перешел. Мне это - память», - вздыхал он, понимая, что опять не удалось наладить контакт.
Он мальчишке взамен и лупу увеличительную, чтоб отвлечь внимание, предлагал. И из фольги от конфетки птицу с распростертыми крыльями изготовил. И жужжащую пуговицу на нитке предложил. Где там! Без толку! Вот дай ему микроскоп… и все тут!
«Маленький засранец, а настырный какой! Прости меня Господи!- сетовал прадед Георгий. - Весь в прабабку свою Екатерину Ивановну пошел! Вот порода какая упрямая…» – крутились горькие слова в его голове.
Отвлекли от мыслей донесшиеся из кухни грохот, вопли и шум…
Георгий Иванович непроизвольно и нервно поморщился, поняв, кто источник беспокойства…
Вот ведь только что - равномерные, спокойные голоса слышались из кухни. Ну, как обычно, сидят, говорят по-семейному… Все родные: жена Екатерина Ивановна, сын Илья с женой Татьяной и их дочь Настя с мужем Петровым Сашей и их первенцем Владиком. На столе - электрический самовар, а вокруг него – чашки с душистым чаем да пряники со сладостями. Все чинком-рядком. Шушукаются о чем-то. Георгий Иванович, конечно, догадывался, почему они вполголоса разговаривают: его предстоящий юбилей обсуждают. Те еще секретники!
А тут вдруг! Как звуки рвущихся снарядов на ниве семейной идиллии! Только вместо разрывов – визгливое владиково: «Дай! Дай! Дай!»
Родители телефон мобильный ему сунули – успокоился.
Дед, чтобы загладить конфликтную ситуацию из-за микроскопа, подошел к Владику. Тот сидел в кресле в большой комнате, уперев глаза в телевизор. Деда поразило то, что смотрит мультик про шуструю мышь и кота, а на равнодушном лице, с полуопущенными веками и надутыми губами – ни улыбки, ни интереса.
Дед достал из кармана конфетку и - в знак примирения и дружбы навеки - протянул ее внуку.
Мальчуган, лишь на секунду оторвавшись от экрана, приподнял глаза на деда:
- У-у, я такие не юблю.
- А какие любишь? - опешил дед.
- Жевачку мятную хочу. У тебя есть? - оживился малыш.
- Мятную? – растерялся глава семейства. - Нет мятной. На конфетку…
Взглянув на деда снизу вверх, словно давая понять, что он, Владик, давно понял, что никакой жевачки у этого деда быть не может, малыш уткнулся в экран, забыв про дедово-прадедово существование.
Георгий Иванович постоял, держа конфетку на вытянутой руке, пока до него окончательно не дошло, что ему не только примириться не удалось, но и ситуация сделалась дурацкой. И очень обидной. 
Он развернулся, вяло шаркая ногами, вышел на балкон. Зима стояла теплая, грязная, сопливая. Дед потоптался, повздыхал. На душе было тяжело. К чувству обиды примешались и горечь, и досада. Да и вообще как-то все… не так выходило, как хотелось.
«Эх, жизня! – такую присказку обычно приговаривал он, когда не знал, как поступить. Или когда происходила ситуация, в которой был задействован, которую осознавал, но в которой, как ни пытался, ничего не мог переменить.
Так-то, по жизни, у них в их семье все хорошо. Даже очень. Живут все дружно. У всех образование хорошее, работа. Сын в бизнесе, а жена по чиновничьей линии. Настя – тоже на госслужбе, а Саша – бизнесмен. У всех квартиры, дачи, машины есть. За границу ездят. Словом, все есть. Кругом - полный достаток. Как говорится – полная чаша.
Эх, жизня!..
Георгию Ивановичу, конечно, не жаль дать внуку микроскоп. Просто очень хотелось, чтоб ребенок, ну, как-то понимал… Чтоб чувствовал… Ощутил ответственность. Чтоб с уважением к вещи относился. Нет, ему не жалко! Он бы и резкость ему сам настроил… И пластинки стеклянные поменял бы… Это ж какое удовольствие, когда твой потомок рядом с тобой сидит и чего-нибудь мастерит старательно, посапывая. Белоголовый, большеглазый… Милый такой… Так и хочется положить руку на эту нежную головку, склонившуюся над окуляром. А он, старшее поколение, ему расскажет, пояснит: что, как и почему. Ведь ребенок не знает, почему пластинки должны быть идеально чистыми. Не знает, как в микроскопе лучи света преломляются. Дед представил, как нежно поцелует внука в голову… И почувствует, как его мужское сердце замирает от удовольствия, радости, нежности…
Эх, жизня!
А что вместо этого? Налетит, вцепится, понесется как угорелый куда глаза глядят. Отвинтит, сломает, бросит…
Эх..!
Внучка с мужем стояли уже в верхней одежде, когда дед вошел в прихожую. И Владик в дубленке с вышитыми на левом предплечье синим и красным зайчиками и в меховой шапочке с ушками, и родители, все уже стояли в дверях.
По-родственному расцеловывались, прощаясь. Внучка, подтолкнув сына, сказала:
- Попрощайся с дедулей.
Однако тот, насупившись, смотрел в пол.
- Ну, попрощайся, - не сдавалась мать. Она считала, что в вопросах воспитания вежливости у ребенка добиваться положительного результата надо в любой житейской ситуации. – Ну, давай, давай. Скажи дедуле «до свиданья».
Из-под меховой шапочки с ушками доносилось сопение.
Прощание явно затягивалось, а нахождение в помещении в верхних одеждах давало себя знать.
Не дождавшись от своего чада «ни бэ, ни мэ», чувствуя, что быстрее расплавятся, чем принципы воспитания удастся воплотить в жизнь, молодые с сынишкой вышли на лестничную площадку.
Владик, оставался, казалось, безучастным к происходящему.
Ну, ребенок… Какой с него спрос?
Выскочив на лестничную площадку, малыш встал обеими пятками на край верхней ступеньки лестницы и стал балансировать, удерживая равновесие. Затем стремительно сбежал по лестнице вниз. Руки он засунул в карманы, сжав кулачки, при этом энергично оттопырив оба средних пальца. Не вынимая из карманов рук, он направил оттопыренные пальцы в сторону деда.
Эхо его слов нервно закувыркалось между синими стенами и белоснежным потолком, бурча, картавя и заикаясь:
- Д-дед пил д-дет. З-задине - пли-вет!»

  03.07.02 - 06.04.05 - 21.01.10.